Теперь уже нет никаких сомнений, что это письмо завершающее. Причём, для меня это полная неожиданность. А пока, давайте по порядку, чтобы от эмоций не смешались мысли, и не вышел сумбур, как у Витька в "чемоданном” письме.
Я уже писал, что 10 июня подавляющая часть нашего батальона уезжает на неопределённый период вслед за полком в Жангиз Тобе. Так вот вчера, согласно расписанию, это и произошло. Нет нужды описывать, как тепло распрощались мы с Юркой и каких надавали друг другу обещаний, о которых, как показывает практика, все потом благополучно забывают. Одно только обещание исполню я точно – навещу Юркиных родителей на Коровинском шоссе. Но самой большой неожиданностью для меня было то, что в путь собрались комбат, Примич, Веретенников, Шаманов, то есть все мои недруги, а за командира части остался наш относительно новый замполит, который знает меня только с хорошей стороны, как фотографа, ответственного человека и политически благонадёжного солдат. Сами понимаете, нужно быть полным идиотом, чтобы не воспользоваться такой удачей. Безусловно, все старослужащие остались, но так как самолёты все улетели, а полк, который должен заменить наш в этом месте на границе, ещё не прилетел, делать стало вообще нечего. Сегодня утром я с наигранно бодрой физиономией стучался в штабе в дверь замполита. Он меня очень любезно принял, а я, стараясь, как только можно беззаботнее, принялся наводить его на мысль, что долг я свой Родине отдал сполна, обеспечил, как мог, отъезд нашего батальона, и не пора ли мне от трудов праведных отправиться восвояси, домой. И это он воспринял довольно-таки благосклонно, только выразил удивление, почему он раньше думал, что мне ещё полгода служить, а то бы давно сам исхлопотал для меня увольнение в запас. Вот, так!!! Тут же он дал распоряжение штабному писарю напечатать для меня обходной лист. Когда я увидел, что первым пунктом, где мне следует получить подпись, стоит библиотека, я чуть не упал. Я понял, что затея моя может провалиться с треском. Дело вот, в чём. Я уж не знаю, что там, в Жангиз Тобе за условия такие для проживания, но, - а такого никогда не было, - наши поехали туда, прихватив не только самое необходимое, но даже кровати и тумбочки. Так что, можете себе представить, как у нас в казарме стало просторно после их отъезда. Поскольку, как и всегда, решение было принято в последний момент, хватали всё, что попадалось под руку, и никому и в голову не пришло смотреть, где, чья тумбочка. Вот и прихватили мою. А в ней находился не только фотоаппарат, - это Бог с ним, он ротный, - но и книга, которую я имел неосторожность взять накануне в библиотеке, и которую только начал читать. И теперь, глядя на вожделенный обходной лист, я чувствовал полный провал и абсолютное бессилие. Вся моя хитрость разбивалась о чью-то непроходимую тупость. О том, чтобы в ближайшее время достать книгу, не могло быть и речи. Но дело пахло кое-чем и похуже. Из-за этой книги я мог вообще пробыть неизвестно, сколько в армии и уйти после всех. Но тут мне пришла в голову одна идея.
- Слушай, - обратился я к писарю, - перепечатай-ка мне обходной лист так, чтобы после фамилии вверху оставалось ещё место до первой строчки. А фамилию поставь – Карпов.
То, что Сашка Карпов не записан в библиотеку, я знал абсолютно точно. Соответственно, - рассуждал я, - библиотекарь ему подпишет обходной без звука, что и произошло. Сашке не потребовалось долго объяснять, что и почему нужно сделать. Одно его удручало, что он сам не додумался так вот запросто сходить к замполиту.
- А теперь он, - рассуждал Сашка, - больше никого так не отпустит. Ты его просто застал врасплох, пока наши были в пути, и с ними не было связи. Скоро они приедут на место, и он будет по всем вопросам такого рода звонить комбату. А в таком случае ничего хорошего не жди. Это ты подожди, он ещё не знает, как его взгреют за то, что он тебя упустил. Именно упустил, потому что добровольно тебя никто из нашей части не отпустит. Он просто новенький и обо всех твоих "подвигах” не знает.
Тем не менее, своими рассуждениями Сашка навёл меня на мысль, что действовать нужно, как можно быстрее. С подписью библиотекаря, но с Сашкиной фамилией, идти дальше подписывать обходной было немыслимо. Но так мной и было задумано. Я отрезал верхнюю часть обходного, где значилась фамилия Карпов, но ниже предусмотрительно было оставлено место, пошёл вновь в штаб, где удивлённый тем, что в первый раз распечатал обходной без фамилии, писарь напечатал на сей раз мою фамилию. За два часа я подписал обходной лист у всех, кто в нём был поименован, и чуть позже уже стоял перед замполитом, который заверил меня, что все необходимые формальности, связанные с расчётом проездных и оформлением военного билета, будут улажены завтра к двум часам дня. После чего, как было обещано, он не смеет препятствовать моему немедленному отъезду домой. Я был бы на седьмом небе от счастья, если бы не Сашкина рассудительность, в правоте которой я не сомневался. Да, Сашка был тысячу раз прав, говоря, что замполит ещё не представляет себе последствий такого необдуманного шага, какой довелось ему совершить сегодня. Это-то меня и тревожило, и я молил Всевышнего, чтобы, хотя бы завтра, комбату не удалось найти связь с частью и узнать положение дел. Я не сомневался, что в таком случае будет не только полный откат, а для меня может обернуться непредсказуемыми последствиями. Так бы в тревоге я и провёл весь вечер, если бы наш старшина не попросил, именно попросил, заступить дежурным по роте на сутки. О моём увольнении, оказывается, знали только замполит, штабной писарь и Сашка Карпов. Мне показалось это настолько забавным, что я тут же согласился, представляя себе, если дело моё выгорит, лицо старшины в 14:00 завтра, когда я сдам ему штык-нож и повязку, попрощаюсь с ним, а на его вопрос: куда ты? – отвечу рассеянно.
- Да, домой уже пора!
Вот, будет хохма. Всё! С надеждой на лучшее и до встречи, мои родные.
До встречи, Москва!